0
Михаил Заяц: Мы очень серьезно рисковали, выступая в этот раз
На прошлой неделе россиянин упустил возможность стать обладателем Гран-При Bellator в полутяжелом весе. В финальном поединке Михаил уступил . Как позже выяснилось российский боец выступал в том поединке с травмой, которая не позволила ему выступить в полную силу. Команда Михаила хотела добиться переноса поединка, однако сделать это не удалось. Заяц дал интервью , в котором прокомментировал эту неоднозначную ситуацию.
— Михаил, добрый день. На днях ты уступил в упорном поединке Эмануэлю Ньютону. После боя появилась информация, что ты был травмирован. Так ли это?
— Да. За несколько дней до турнира, на тренировке мы с тренером отрабатывали борцовские движения. Я неаккуратно подвернулся, было растяжение межреберных мышц с правой стороны. Образовался очень большой спазм всего этого. Вызвали знакомого врача из Лос-Анджелеса, он к нам прилетел и попробовал реанимировать. — Получилось?
— Нет, не получилось. Сейчас, после боя, травма ещё больше усугубилась, сейчас находимся в процессе лечения.
— Почему ты не снялся со столь важного боя с такой травмой?
— Менеджерам было предложено договориться с организаторами по поводу переноса боя, потому что данная травма мешала совершать физические действия, особенно бороться или бить правой рукой и правой ногой. Травма сильно сковывала движения. Но по не совсем понятным мне причинам вышло так, что бой не перенесли. Мне пришлось драться.
— Знали ли представители Атлетической Комиссии о твоей травме? Или был лишь неофициальный разговор с Бьорном Ребни?
— Ситуация достаточно темная. Мы сообщили моему менеджеру Алексею Жернакову о том, что я травмирован. Он сказал нам, что решит этот вопрос с директором турнира Бьорном Ребни. Сказал, что приедет врач, оценит травму. Мы после этого ещё пробовали тренироваться, приехал врач и сделал всё возможное, мы сделали тренировку после этого – но оказалось, что очень тяжело что-либо делать.После этого мы попросили Алексея договориться о переносе боя. Жернаков сказал: «Я постараюсь договориться», — и пропал.
— Как пропал?
— Он в этот момент находился где-то далеко, и я ему звонил, но его телефон был выключен. И данный вопрос мы не закрыли никак, и не знали, каким способом решить.
— А представители команды, находившиеся с тобой, не пытались поговорить с кем-то ещё и решить этот вопрос?
— Компаньон Жернакова, американец которому мы сообщили о произошедшем, когда не смогли дозвониться до Алексея, сказал нам, что он разговаривал с Бьорном Ребни, и Бьорн сказал, что вы должны участвовать по-любому, потому что у вас основной бой. Вот, такая ситуация. Момент очень скользкий. Когда на пресс-конференции мы сказали Бьорну, что у меня травма, он очень удивился. Он сказал, что, если бы знал заранее, что у меня такая серьезная травма – он отменил бы бой.
— То есть Бьорн до боя о травме не знал?
— По его словам он знал о травме, но не знал, что она такая серьезная, иначе отменил бы бой. И здесь, понимаешь, такие качели – одни говорят одно, другие – другое. И я не могу тут найти правду. Кто из них прав, кто виноват. Но случилась вот такая ерунда.
— Михаил, а ты не думал сам постоять за свои интересы, несмотря на эту неразбериху потребовать осмотра врачом и добиться переноса боя? Ведь это был один из самых важных, если не важнейший бой в твоей карьере.
— Да, мы очень серьезно рисковали, выступая в этот раз. Но Жернакова не было на связи, а его американский компаньон сказал, что мы должны выступать по-любому.
— И вы решили, что выбора нет – нужно драться сейчас.
— Да. Хотели перед боем принять обезболивающее, но его нельзя применять (перед выходом на бой). Плюс его тут нельзя просто так купить, как в России – пришел в аптеку, купил и поставил укол, здесь нужен рецепт и врач, который его выпишет.
— Как ты себя чувствовал в бою? Один из твоих тренеров в интервью сказал, что из-за травмы ты выступал на 50% своих возможностей. Ты согласен с этим утверждением?
— Ну, по большей части – да, процентов на 50 – 60, потому что я избегал борьбы, которая достаточно серьезно меня напрягала, и не мог проводить комбинации ударов, так как любая связка из более чем 2-х ударов кряду была для меня очень болезненной. Бил одиночными или максимум по 2 удара. Из-за этого толком не получалось атаковать… вот такая ерунда получилась.
— Михаил, насколько серьезной в итоге оказалась травма, это растяжение или разрыв мышц? В каком состоянии ты сейчас?
— Мы пока не делали МРТ, и я не могу точно сказать, есть ли разрыв мышц. Врач при зале, в котором мы тренируемся, Брайан, он проверял всё, в том месте большое скопление мышц, связок, и образовался спазм, они друг друга пережимают, и там, где мышцы – большой надрыв. Даже не в одном месте надрыв, а в двух.
— Планируешь ли ты пройти обследование в ближайшее время и начать лечение?
— Да, мы прилетели назад в Лос-Анджелес, где мы живем и тренируемся, и через 4 дня уже улетаем (в Россию). Я уже приступил к реабилитации, прохожу курс лечения лазером, не знаю, как точнее это назвать.
— Как ты чувствуешь себя морально?
— Нормально. Немного недоволен тем, что пришлось выступать с травмой.
— После пресс-конференции ты общался с кем-то из своих менеджеров? Как они объяснили создавшуюся ситуацию?
— Только сегодня позвонил Жернаков, спросил, как дела, и т.д. Я спросил его, почему он не звонил до этого – он ответил, что мне звонил, но не смог дозвониться.
— Михаил, увидим ли мы тебя снова в Bellator, будешь ли выступать в Гран-при, и когда?
— Сегодня Жернаков сообщил, что разговаривал с Бьорном, тому бой понравился, и он сказал, что будет рад видеть меня в Bellator снова в любое время. А конкретной даты нет.
— Чем собираешься заниматься в эти дни? Возьмешь ли перерыв?
— Через 4 дня вылетаем в Россию. Там все и решим. Был длинный путь, нас дома ждут (смеется). Сейчас идет Великий пост, надо побыть дома, что-то сделать. До начала мая буду дома.
— Спасибо, Михаил, за твои выступления и за это интервью. Здоровья, удачи и новых побед.
— Спасибо!
Менеджер бойца Алексей Жернаков следующим образом прокомментировал заявление Михаила Зайца: «Конечно, я понимаю, что Михаил и его тренеры расстроены и раздосадованы его поражением в крайнем бою. Понятно, что они сейчас на эмоциях, и их интервью даны на таком, скажем так, эмоциональном фоне. Я могу сказать две вещи. Во-первых, с моей стороны как менеджера было сделано все, чтобы этот бой был перенесен. А во-вторых, даже в уже сложившейся ситуации было сделано всё, чтобы дальнейшая карьера Михаила как бойца развивалась оптимальным образом, в том числе и в Bellator, чтобы его дальнейшая карьера развивалась успешно. Я не считаю нужным в данной ситуации говорить о деталях. Во-первых, это конфиденциальная информация, а во-вторых – это было бы, скажем так, неэтично, в том числе и по отношению к самому Михаилу и его тренеру».
— Михаил, добрый день. На днях ты уступил в упорном поединке Эмануэлю Ньютону. После боя появилась информация, что ты был травмирован. Так ли это?
— Да. За несколько дней до турнира, на тренировке мы с тренером отрабатывали борцовские движения. Я неаккуратно подвернулся, было растяжение межреберных мышц с правой стороны. Образовался очень большой спазм всего этого. Вызвали знакомого врача из Лос-Анджелеса, он к нам прилетел и попробовал реанимировать. — Получилось?
— Нет, не получилось. Сейчас, после боя, травма ещё больше усугубилась, сейчас находимся в процессе лечения.
— Почему ты не снялся со столь важного боя с такой травмой?
— Менеджерам было предложено договориться с организаторами по поводу переноса боя, потому что данная травма мешала совершать физические действия, особенно бороться или бить правой рукой и правой ногой. Травма сильно сковывала движения. Но по не совсем понятным мне причинам вышло так, что бой не перенесли. Мне пришлось драться.
— Знали ли представители Атлетической Комиссии о твоей травме? Или был лишь неофициальный разговор с Бьорном Ребни?
— Ситуация достаточно темная. Мы сообщили моему менеджеру Алексею Жернакову о том, что я травмирован. Он сказал нам, что решит этот вопрос с директором турнира Бьорном Ребни. Сказал, что приедет врач, оценит травму. Мы после этого ещё пробовали тренироваться, приехал врач и сделал всё возможное, мы сделали тренировку после этого – но оказалось, что очень тяжело что-либо делать.После этого мы попросили Алексея договориться о переносе боя. Жернаков сказал: «Я постараюсь договориться», — и пропал.
— Как пропал?
— Он в этот момент находился где-то далеко, и я ему звонил, но его телефон был выключен. И данный вопрос мы не закрыли никак, и не знали, каким способом решить.
— А представители команды, находившиеся с тобой, не пытались поговорить с кем-то ещё и решить этот вопрос?
— Компаньон Жернакова, американец которому мы сообщили о произошедшем, когда не смогли дозвониться до Алексея, сказал нам, что он разговаривал с Бьорном Ребни, и Бьорн сказал, что вы должны участвовать по-любому, потому что у вас основной бой. Вот, такая ситуация. Момент очень скользкий. Когда на пресс-конференции мы сказали Бьорну, что у меня травма, он очень удивился. Он сказал, что, если бы знал заранее, что у меня такая серьезная травма – он отменил бы бой.
— То есть Бьорн до боя о травме не знал?
— По его словам он знал о травме, но не знал, что она такая серьезная, иначе отменил бы бой. И здесь, понимаешь, такие качели – одни говорят одно, другие – другое. И я не могу тут найти правду. Кто из них прав, кто виноват. Но случилась вот такая ерунда.
— Михаил, а ты не думал сам постоять за свои интересы, несмотря на эту неразбериху потребовать осмотра врачом и добиться переноса боя? Ведь это был один из самых важных, если не важнейший бой в твоей карьере.
— Да, мы очень серьезно рисковали, выступая в этот раз. Но Жернакова не было на связи, а его американский компаньон сказал, что мы должны выступать по-любому.
— И вы решили, что выбора нет – нужно драться сейчас.
— Да. Хотели перед боем принять обезболивающее, но его нельзя применять (перед выходом на бой). Плюс его тут нельзя просто так купить, как в России – пришел в аптеку, купил и поставил укол, здесь нужен рецепт и врач, который его выпишет.
— Как ты себя чувствовал в бою? Один из твоих тренеров в интервью сказал, что из-за травмы ты выступал на 50% своих возможностей. Ты согласен с этим утверждением?
— Ну, по большей части – да, процентов на 50 – 60, потому что я избегал борьбы, которая достаточно серьезно меня напрягала, и не мог проводить комбинации ударов, так как любая связка из более чем 2-х ударов кряду была для меня очень болезненной. Бил одиночными или максимум по 2 удара. Из-за этого толком не получалось атаковать… вот такая ерунда получилась.
— Михаил, насколько серьезной в итоге оказалась травма, это растяжение или разрыв мышц? В каком состоянии ты сейчас?
— Мы пока не делали МРТ, и я не могу точно сказать, есть ли разрыв мышц. Врач при зале, в котором мы тренируемся, Брайан, он проверял всё, в том месте большое скопление мышц, связок, и образовался спазм, они друг друга пережимают, и там, где мышцы – большой надрыв. Даже не в одном месте надрыв, а в двух.
— Планируешь ли ты пройти обследование в ближайшее время и начать лечение?
— Да, мы прилетели назад в Лос-Анджелес, где мы живем и тренируемся, и через 4 дня уже улетаем (в Россию). Я уже приступил к реабилитации, прохожу курс лечения лазером, не знаю, как точнее это назвать.
— Как ты чувствуешь себя морально?
— Нормально. Немного недоволен тем, что пришлось выступать с травмой.
— После пресс-конференции ты общался с кем-то из своих менеджеров? Как они объяснили создавшуюся ситуацию?
— Только сегодня позвонил Жернаков, спросил, как дела, и т.д. Я спросил его, почему он не звонил до этого – он ответил, что мне звонил, но не смог дозвониться.
— Михаил, увидим ли мы тебя снова в Bellator, будешь ли выступать в Гран-при, и когда?
— Сегодня Жернаков сообщил, что разговаривал с Бьорном, тому бой понравился, и он сказал, что будет рад видеть меня в Bellator снова в любое время. А конкретной даты нет.
— Чем собираешься заниматься в эти дни? Возьмешь ли перерыв?
— Через 4 дня вылетаем в Россию. Там все и решим. Был длинный путь, нас дома ждут (смеется). Сейчас идет Великий пост, надо побыть дома, что-то сделать. До начала мая буду дома.
— Спасибо, Михаил, за твои выступления и за это интервью. Здоровья, удачи и новых побед.
— Спасибо!
Менеджер бойца Алексей Жернаков следующим образом прокомментировал заявление Михаила Зайца: «Конечно, я понимаю, что Михаил и его тренеры расстроены и раздосадованы его поражением в крайнем бою. Понятно, что они сейчас на эмоциях, и их интервью даны на таком, скажем так, эмоциональном фоне. Я могу сказать две вещи. Во-первых, с моей стороны как менеджера было сделано все, чтобы этот бой был перенесен. А во-вторых, даже в уже сложившейся ситуации было сделано всё, чтобы дальнейшая карьера Михаила как бойца развивалась оптимальным образом, в том числе и в Bellator, чтобы его дальнейшая карьера развивалась успешно. Я не считаю нужным в данной ситуации говорить о деталях. Во-первых, это конфиденциальная информация, а во-вторых – это было бы, скажем так, неэтично, в том числе и по отношению к самому Михаилу и его тренеру».
Ошибка в тексте? Выделите её и нажмите «Ctrl + Enter»
Ранее по теме
