Джеймс «Бастер» Дуглас: «Я просто верил в себя»

11 февраля 1990 года в Токио прошел один из самых сенсационных поединков в истории бокса, в котором считавшийся безнадежным аутсайдером Джеймс «Бастер» Дуглас сумел прыгнуть выше головы и нокаутировал в десятом раунде великого и неуязвимого на тот момент абсолютного чемпиона мира в супертяжелом весе Майка Тайсона. Этот бой многие считают началом заката «Железного Майка»: вскоре он угодил в тюрьму по обвинению в изнасиловании, а после освобождения так и не сумел достичь прежних высот. Карьера Дугласа в дальнейшем также сложилась не слишком удачно: он забросил тренировки и проиграл всем приличным боксерам, с которыми после этого встречался, а единственной выгодой, которую ему удалось извлечь из победы над Тайсоном, стал большой гонорар, полученный за поединок против Эвандера Холифилда. В большом интервью СЭ Дуглас рассказал некоторые подробности тех времен, а также рассказал о своих нынешних интересах.

— Чем вы сейчас заняты?
— У меня есть приемный сын Арти, которому сейчас семь лет. Бужу его по утрам и веду в школу – это и есть самое главное занятие.


– Он спортом уже занимается?
– Нет, рановато еще. Лет до десяти подождем, пусть подрастет. Он боевитый паренек, габаритов будет неплохих, подвижный. И удар – ничего так.

– Ну все, похоже, что бокса ребенку не избежать.
– Мои-то собственные дети в бокс не пошли. Потренировались немного, и оставили. А этот, я думаю, пойдет дальше… Многие боксеры для своих детей такой жизни не хотят, но мне кажется, что ему это на пользу пойдет. Вот сейчас я повожусь с ним, поработаю – он и спит хорошо. Двадцать отжиманий, двадцать приседаний каждый вечер – это обязательно. А иначе всю ночь будет от стенок отскакивать.

– А вы сами как начинали в боксе?
– Папа был профессионалом и чемпионом национального турнира «Золотая перчатка». Он меня и привел в спортзал. С 10 до 15 лет занимался боксом, потом в старших классах перешел на футбол и баскетбол. В баскетбол неплохо получалось. Моя школьная команда была в рейтинге второй по стране. В колледже меня даже в их Зал славы приняли. Только команда была паршивая, и баскетбол мне быстро надоел. В 22 года решил вернуться в бокс.

– И стали там абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе. Журнал The Ring назвал вашу победу над Тайсоном «Самой большой сенсацией года». Соответствует действительности?
– Есть известная история, как один журналист, поехавший в Токио освещать бой, проходил проверку документов в аэропорту. Его спросили, что он собирается делать в Японии, он ответил, что приехал работать. «А как долго вы собираетесь тут работать?». Он отвечает: «Где-то полтора часа»… Или пресс-конференция, сразу после того, как мы прилетели. Ребята – журналисты только в затылках чесали, не зная, о чем меня спросить. Один вопрос был: «Ваше настоящее имя – Джеймс, правда?».

– Но вы-то сами верили в то, что можете выиграть?
– Конечно, верил. Как только мы подписали контракт, я только и делал, что готовил себя к бою. Я ведь был тогда вторым в мировом рейтинге претендентов – после Холифилда. Только и ждал, когда придет мой шанс. Вот он и пришел.

– Но в очень плохое для вас время.
– Да, за 23 дня до боя умерла мама. Я тогда еще подумал: «Наверное, я действительно на правильном пути, если что-то так хочет меня остановить». И захотелось победить еще больше.

– Как повлияла на вас смерть матери? Спортсмены иногда используют такие вещи для мотивации.
– Конечно. Это сделало меня только сильнее. Я не мог позволить себе развалиться и потерять концентрацию. И не мог позволить себе проводить ее плохо. Я никогда не хотел разочаровать маму! О-о, это была женщина – пистолет. «Папа – не тот, кого ты должен бояться в этом доме!». Только попробуй ее разочаровать… Она долго болела перед смертью. Приступы случались.

– Тогда же, перед боем, были серьезные проблемы у матери вашего ребенка.
– Да, она очень серьезно болела. С женой еще мы тогда расстались. И с собственным отцом поцапались. Он же был моим тренером, но к тому времени я его отцепил и передал свою карьеру в руки Джона. Папа это плохо воспринял.

– Как вас еще угораздило загрипповать за неделю до боя?
– Все, что только могло случиться плохого, случилось. Джон вроде бы даже хотел бой отменить. Меня накачали антибиотиками. Вечером вышел в коридор отеля, стал перед лифтами и немного размялся. И понял, что готов.

– Соседей не распугали?
– Так нам целый этаж выделили… В общем, я решил, что пришло мое время. Это же просто несусветное что-то – сколько всего на меня вывалилось перед боем! Каждое утро просыпаешься – новая проблема. Скажу вам так: если бы не бокс, я бы тогда развалился к чертям. А так, хоть можно было на груше душу отвести.

– Семья у вас была большая?
– Три младших брата. Старался быть для них начальником, но братишки у меня были настоящие гангстеры.

– Тайсон недавно выпустил автобиографию. Успели уже прочесть?
– Нет. А что, там про меня есть?

– Еще как. Возможно, вам не понравится то, что там написано.
– Ага. У него есть целый комедийный монолог уже: про то, что он не тренировался, а гулял по бабам. Ага! Он был в форме, говнюк этот! Я драл ему задницу с первой минуты боя до последней. Так я его и сделал – потому, что он был побит и устал, а к десятому раунду у него уже не осталось ни хрена. Что за ерунда про растренированность? Растренированным он бы никогда до десятого раунда не дотянул, при таком избиении! Завалился бы в начале.

– А вы ведь действительно владели инициативой с самого начала. Хотя на момент остановки боя по судейским запискам была ничья.
– Судьи были слепые. У одного из них на момент нокаута впереди был Тайсон по очкам!

– Большинство соперников Тайсона проигрывали ему уже в раздевалке. Вас он тоже ожидал увидеть запуганным?
– Понятно, что он был самоуверен. Он, блин, крушил все на своем пути. Думал ли он, что бой будет легким? Конечно, думал, мать его! Но Майк был го-тов. Нет, он дрался. И вес у него был не таким уж большим. И приехал он в Токио с гораздо меньшим антуражем, чем раньше. Жил в маленькой комнате, был сконцентрирован на бое.

– Вы это знали и не испугались?
– Я просто верил в себя. Подготовка прошла идеально. И я понимал, что он думает – что пройдет сквозь меня, не заметив… Так что слушайте Майка побольше. Этот бой его убил. После него он уже ни на что не годился. Всего себя там, той ночью и оставил. Майк дрался хорошо. Я дрался лучше.

– Когда вы поняли, что победите?
– Когда он меня свалил в восьмом раунде.

– После нокдауна? Серьезно?
– Да, я почувствовал уверенность. Это правда! Я к тому времени немного… того, расслабился. В ходе раундов мысли проскальзывали: «Глянь-ка, Тайсон, да я тебя имею, с пристрастием!». А попался – мозги на место встали. Прояснение случилось.

– Тот нокдаун в восьмом раунде стал поводом для грандиозного скандала. Тайсон до сих пор считает, что счет вам вели медленно и он вас нокаутировал раньше, чем вы его.
– Да ну! Ему считали дольше, чем мне. Да вы пересмотрите бой-то! Фигня какая! Майк потом показывал эту видеозапись и отсчитывал: «Раздватричетырепять…». Да что вы хотите? Это Майк… А вот его нокаут – это был нокаут! Видели, как он по полу ползал, капу искал? Будь он в своем уме, сразу же поднялся. Боксер в нокдауне всегда о счете думает, а не о капе.

– В девятом раунде Майк бросился вас добивать…
– О, да. Рванул сразу. Джон сказал в углу: «Он на тебя сейчас прыгнет, как черт». Гонг ударил, и Тайсон попер добивать меня нахрен. Тут мне и объяснять ничего не надо было: в этих глазах все было написано.

– Какой у вас был план на бой? Держать его подальше?
– Да, точно перед собой, на вытянутой руке. И щупать джебом. Джеб у меня жесткий и работал в ту ночь – красота одна. Майк понятия не имел, когда удар придет. Потом уже прыгал и дергался в ответ на любое движение. Не мог войти в ритм моих ударов, не был готов к джебу. Этот джеб, который у меня как полноценный удар правой, не давал ему даже шанса нормально вести бой… Обычно-то праворукие бойцы пользуются джебом, чтобы вывести соперника на коронный удар с правой. А соперник на сам джеб особого внимания не обращает. Этим я многих и удивлял. Мой джеб – сам по себе удар. Майк получал удары вне ритма и понятия не имел, какой руки ему надо больше опасаться. И на лице у него выражение было такое… озабоченное.

– Пару раз в концовке раундов вы били его после гонга. Так всегда поступал со своими противниками сам Тайсон!
– Я бил его, потому что он бил меня. А что мне было делать, прощать ему это? Показывать страх? Да и ему ведь не по себе было. Никто до этого ему зубы не показывал, и он был в бешенстве… Помню, был даже известный комедийный номер братьев Уэйансов, где они изображали типичного соперника Тайсона: стоит, журчит в штаны и трясется.

– Но вернемся к скандалу после боя, когда Дон Кинг и Тайсон пытались доказать, что ваш нокдаун был нокаутом.
– Дон Кинг… Он ведь и моим промоутером был тоже! Но ясно ведь, кого он хотел видеть победителем. Так он созвал заседание с WBA и WBC… IBF мне сразу отдала свой пояс, а эти пошли совещаться. Мы не пришли. Зачем нам участвовать в этой комедии?

– Общественное мнение было на вашей стороне?
– Конечно! Хорошо еще, что этот бой показали в нормальное время в Америке. А то могли бы поверить и Тайсону. Сам по себе факт, что я его нокаутировал, в голове ни у кого не укладывался. А Кинг ведь уже торговался о бое с Холифилдом…

– Можно сказать, что лучший день в вашей жизни вам испортили?
– Да, досадно было. А чем дальше, тем хуже. С Кингом потом судиться пришлось. Обычно-то новый чемпион отправляется отдыхать, отходить от боя, наслаждаться победой, готовиться к новому сопернику. У меня ничего подобного не было. Бой с Тайсоном все никак не заканчивался. Более полугода продолжалась эта комедия. Пару минут понаслаждался тем, что я новый чемпион мира. А только спустился с ринга – кошмар хренов!

– Что, Кинг сильно вас доставал?
– Да сплошное долбанное доставание! Всю мечту испоганили этим дерьмом. Вернулись в Коламбус – и пошли на встречу с адвокатами, е-мое!.. Чертов Дон и его истерики. Это страшно бесило, но еще и больно было тоже. Ты же мой промоутер тоже, Дон! Хоть бы поздравил, что ли. Подошел бы, как человек, сказал бы: «Молодец! Давай теперь реванш устроим». Мы бы без проблем согласились.

– Сама встреча с Доном уже приключение.
– Это человек, после встречи с которым вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Когда прилетели из Токио в США, сразу поехали в Коламбус. Дон был с нами. Ходил по всему городу, а за ним по пятам следовали телекамеры. И он нес всю эту обычную свою хрень: «Я люблю Коламбус! Я хочу переехать жить в Коламбус! Я – Дон Кинг, американская мечта!». Ну и все такое. Хотя Дону нужно отдать должное, он во многом гениальный человек. И умный. Он мне сразу сказал: «Титул ты выиграл, но ты не сможешь им наслаждаться». Так и произошло.

– Для вас победа над Тайсоном была вершиной карьеры. У вас было два пути: либо вниз, либо прямо – становиться вторым Тайсоном.
– Мы могли сразу дать Майку реванш, – ответил за Дагласа его менеджер. – Но план был иной. Джеймс в своей лучшей форме мог победить любого тяжеловеса в мире. У него отличный рост, прекрасная скорость и достаточно сильный удар. И он неоднократно показывал свои достоинства в ринге – во всяком случае, Тайсон должен был оценить их по достоинству. И теперь представьте: Джеймс побеждает Холифилда, и следующий бой против Тайсона становится чем-то астрономическим. Ты мог бы вынести этот бой на pay-per-view, и он бой побил бы все рекорды сборов в истории бокса.

– Холифилд сказал в интервью нашей газете, что он запугал вас еще до вашего с ним боя в октябре 1990.
– Фигня полная! Я сам был уже развалиной перед боем с Холифилдом, но это было не его рук дело. Это все Кинг. Как тут готовиться, когда суды, протесты, пресс-конференции? Бесконечное что-то! Хожу по торговому центру, а ко мне старушка подходит и говорит: «Зачем вы обижаете Дона?». Понятно, что Дон дал мне этот шанс – выйти на Тайсона, но то, что он сделал потом… И физически, и психологически я уже просто не мог быть готов к Холифилду.

– Эвандер сказал, что вы могли бы подняться после того удара в третьем раунде.
– Я попал под классный удар, черт побери. Будь я готов на сто процентов, получился бы хороший бой. Холифилд был тогда лучшим в мире.

– Неготовность, кстати, была заметна. Ваша попытка апперкота перед самым нокаутом была слишком уж явной…
– И ненужной. Он был слишком далеко от меня. Апперкотом надо бить, когда соперник от тебя не дальше, чем на фут. Все неправильно рассчитал, а потом еще и сам на встречный напоролся. Как в стену с разбегу влетел.

– Почему вы решили уйти из бокса после поражения от Холифилда?
– Взбешен был. До крайности просто. Все надоело, все в гробу видел, полная депрессия. Потому и разжирел – на все наплевать уже было. Была бы мать жива, смогла бы меня остановить, утешить, встряхнуть как-то.

– Пили много?
– Ну да, а как еще? Напивался регулярно. Коньяк «Хеннеси» – такой выбрал себе путь к алкоголизму. А к таким людям, как я, обычно еще и паразиты налипают. Много всякой шушеры вокруг меня тогда было.

– У вас никогда не было проблем с законом?
– Брали пару раз за езду в нетрезвом виде.

– В барах дрались?
– Никогда. Боксеры вообще довольно осторожные в этом смысле люди. Я старался избегать мест, где можно было столкнуться с людьми, которые несли всякую чушь. Ходил туда, где народ друг друга более-менее знал.

– В литроболе удар держали хорошо?
– Я много пил… Прямо садился, основательно так, и напивался. Мохаммед Али, кажется, однажды сказал: «Боксеры плохо понимают, что такое умеренность».

– Сколько у вас занимало времени дойти до кондиции?
– Да часами это продолжалось. Я напивался до совершенно унизительного состояния. Я тогда жил во Флориде, а домой приезжал на лето. Здесь-то все и произошло, в 1996. Добрался до дома на рогах, заснул – проснулся через трое суток. Врачей вызвала жена. Те сначала долго соображали, что со мной делать: заниматься мной или уже не стоит.

– Что это было?
– Диабетическая кома. Диабет у меня был всегда, но пока я держал себя в форме, мог еще как-то держать это под контролем. А как разжирел и пил, не просыхая… В кому я впал уже в больнице. Был на волосок от смерти. Доктора чесали головы, я был в полной ж…, мужики. Просто поднять меня с места, когда я был без сознания, было огромной проблемой.

– А сколько вы весили в то время?
– Где-то 340 фунтов. Очень много, короче.

– Что было дальше?
– Проснулся в больнице и решил: «Ну все, наверное, уже и хватит. Пора сворачиваться нахрен, пока не сдох». Началась жизнь на уколах. Стал постепенно приводить себя в порядок, делать упражнения. Я очень хотел снова боксировать. Бокс был для меня символом нормальной жизни. Ко мне специально приехал друг, чтобы помогать мне тренироваться. Провел один бой, потом еще несколько. Все шло к тому, что у меня получится отличный камбек. Но перед боем с Лу Саварезе принял снотворное. Они меня просто уничтожили, эти таблетки.

– А зачем вы их пили?
– Нас поселили на курящем этаже гостиницы. Я не мог заснуть от запаха сигарет. Там топор можно было вешать. И в бою я действовал, как в замедленном кино. Саварезе в то время был для меня идеальным соперником. Но я не мог нормально двигаться. А он меня ловил.

– Была статья в Sports Illustrated под заголовком «Рокки существует», где проводились параллели между вами и Рокки Бальбоа. Вы сами видите эти параллели?
– У Рокки был плохой послужной список. А я был номер два в мире. У меня был хороший послужной список. Я дрался с Тайсоном на законных основаниях. Может, промоутеры и болельщики думали иначе, но это не меняет сути дела. Я оказался тогда в Токио по праву.

– Когда вы впервые встретились с Тайсоном после боя?
– Два года назад, в Цинциннати.

– Прямо «Мушкетеры двадцать лет спустя».
– Ну да.

– И что Тайсон?
– Да такой же баран, каким и был. У него как раз тогда только вышел фильм. Я подошел к нему, говорю: «Майк, прикольный фильм», все дела. А он «синий» в хлам.

– Один из нас был на церемонии введения Тайсона в Зал славы бокса. Он явно был на кокаине в тот день – двух слов связать не мог.
– Угу…

– Что вы почувствовали, когда узнали, что Тайсон сел в тюрьму?
– Я ничего не почувствовал. Не радовался, это точно. Искренне считал, что все это дело – чушь собачья. Черт, это же был Майк Тайсон! Где бы он ни появился, были сотни баб, метавших в него своими прелестями. Просто ему попалась та, которой что-то не понравилось или я не знаю… Чушь собачья, короче.

– За кого вы болели в бою Тайсона с Холифилдом?
– Да ни за кого. Тот бой с откушенным ухом начинался многообещающе, но потом Тайсон его испортил. Был ли он морально сломлен в том бою? Мне кажется, что после нашего боя в 1990 он уже не сходил с тропы самоуничтожения.

– Вы оба прошли через крайне непростые времена. У Тайсона, такое впечатление, они продолжаются, но вы свою жизнь контролируете.
– Я не могу контролировать диабет. Я постоянно на уколах.

– Вам жаль Тайсона?
– Слушайте, да все с ним нормально…

– Он вам нравится, чисто по-человечески?
– Ну, я бы поговорил с ним. Да, если бы встретились, мы бы поговорили. Это без проблем.

«Я думаю, мы могли бы стать с Майком друзьями, – заверил менеджер Дугласа Джонсон. — Причем, были намного лучше, чем большинство людей, которые окружают его сейчас. Потому они по-прежнему думают только о том, как бы сделать деньги на его имени».

– Принято считать, что золотая эра мирового бокса закончилась в 1990. Вы следите за боксом сейчас?
– В основном за легкими весами. Мейвеэзер и тому подобное. Тяжеловесов тоже смотрю, но сейчас это даже близко не то, что когда-то было. Не то, в чем я принимал участие.

– Мы давно хотели понять: куда подевались все американские тяжеловесы? В ваши времена, возьми десятку рейтинга по любой из версий, восемь из десяти были бы из Америки.
– Да больше, какие восемь… Я не знаю, что произошло. Бокс называется боксом, потому что в нем надо боксировать. А для этого нужна жесткость. Надо уметь контролировать давление, которое рвет тебя на куски. Сейчас, такое ощущение, с этим в состоянии справиться только мексиканцы. Рэй Остин по своим способностям мог побить Кличко. Но я смотрел перед боем в его угол. Там царила атмосфера кораблекрушения. У них не было уверенности, что они вообще могут победить. Вышли, как на расстрел.

– Многие люди называют братьев Кличко бизнесменами в ринге.
– Ну, не зря у них своя промоутерская компания. Они умные, судя по всему, ребята. Старший, слышал, на президента собрался идти?

– Не исключено. У Виталия теперь своя политическая партия с боксерским названием.
– Ох ты, новый Пакьяо.

– Николая Валуева помните? Огромного такого русского?
– Ага, видел один его бой по телевизору. С кем? Не помню уже, но точно не с Холифилдом.

– Что вы можете сказать о нем, как о боксере?
– Да у меня не сформировалось какого-то мнения. Ну, бросилось в глаза, что он слишком большой, медленный и неповоротливый. Пока он делал два шага, можно было поменять стойку и пробить с другой руки. Успех в боксе завязан на механике движения.

– Не знаем, как Валуев, а вы в бою с Холифилдом заработали огромные деньги. Вам удалось их сохранить, когда уходили из бокса? Тайсон ведь полностью разорился.
– Ну, так Тайсон сорил деньгами и платил всем подряд. У меня в этом смысле все в порядке. В моем гараже по 25 «Феррари» никогда не стояло. Самая дорогая вещь, которую я купил для себя, был «Порш». В нем-то я и удирал от копов, которые за мною гнались. Эх, были времена…